"Мне предлагали все"

"Росбалт" продолжает публикацию цикла интервью "Разделенные безвременьем" с представителями двух поколений – с теми, кто поднялся в девяностые годы, и теми, кто стал известным в десятые.  Пришедшие из девяностых - Владимир Рыжков.

Когда осенью 1997-го Рыжков стал первым вице-спикером Госдумы, ему только что исполнился 31 год. Дума находилась в ту пору на пике своего влияния. Вызывающе молодой протеже премьера Черномырдина фактически руководил ее текущей работой. Выходец из Алтайского края вел себя как типичный политик европейского стиля: умел ладить со всеми фракциями, легко и уверенно произносил речи, мог сам написать законопроект, нисколько не боялся публичности и быстро стал любимцем прессы. Тогдашняя партия власти "Наш дом – Россия" заполучила в его лице своего лучшего и, по сути, единственного убедительного идеолога. Смена президентов поставила точку в этой карьере. Владимир Рыжков оказался одним из немногих нонконформистов в партии приспособленцев и не захотел искать себе места в путинской машине власти. С 2000-го года он в оппозиции.

После многих неудач, после вынужденного ухода из партии РПР-ПАРНАС, которую он надеялся сделать либеральной альтернативой режиму, Рыжков по-прежнему верит в возможность мирной эволюции российских порядков.

— В 90-е годы ваша карьера была одной из самых успешных в стране. А в нулевые вы оказались на периферии системы. Это была игра обстоятельств или ваш собственный выбор?

— Это был совершенно осознанный выбор. Когда осенью 1999-го Борис Березовский придумал блок под названием "Медведь", затем преобразованный в "Единство", меня пригласили в Кремль и предложили войти в предвыборную тройку этого блока. Она виделась так: Сергей Шойгу, Александр Карелин, Владимир Рыжков. Я мог бы стать одним из основоположников "Единой России". И я сделал свой первый выбор: сказал, что являюсь членом команды Черномырдина, лидером думской фракции НДР, что мы решили идти на выборы самостоятельно, и я не могу предать свою команду и свою партию.

— Это было доверие к Черномырдину или недоверие к Березовскому?

— Это была человеческая порядочность. Черномырдин всегда поддерживал меня, и бросить его в момент, когда от него многие отвернулись, было бы черной неблагодарностью.

В декабре того же года НДР проиграл думские выборы, но несколько наших кандидатов, и я в том числе, прошли по одномандатным округам. Прошел по округу и Черномырдин. После этого Черномырдин собрал одномандатников НДР и сказал, что Путин был лидером петербургской региональной организации НДР, он не чужой нам человек — давайте войдем во фракцию "Единства". И я действительно был членом этой фракции первые месяца три.

Путин избрался президентом в марте 2000-го. И первые же его шаги вызвали у меня резкое неприятие. Стало видно, что он стремится создать нечто, похожее на Белоруссию. Особенно возмутил меня проект реформы Совета Федерации, куда на место избранных губернаторов и спикеров должны были придти серые слабые чиновники.

Я пришел в Совет Федерации. Вел заседание спикер Егор Строев. Он знал, что я резкий противник реформы, и предложил: "Вот у нас Владимир Александрович Рыжков в зале, дадим ему слово?". "Дадим!", – закричали сенаторы, которые тоже были против этой реформы, потому что их всех оттуда выгоняли. Я выступил очень резко против реформы СФ.

В тот же день Владислав Сурков, замглавы кремлевской администрации, позвонил Борису Грызлову, лидеру думской фракции "Единства", и сказал: "Немедленно выгоняйте Рыжкова". Я пришел на фракцию, которую Грызлов срочно собрал ради меня, не стал дожидаться партсобрания по моему исключению, написал заявление и ушел, громко хлопнув дверью. Это был второй выбор, и он был чисто политическим. Я не был согласен с авторитарными тенденциями, которые появились буквально на следующий день после избрания Путина. И то, что моя карьера прервалась в двухтысячных годах, – это вовсе не потому, что у меня не было возможности ее продолжать. У меня тогда были фантастические стартовые возможности. Я мог быть кем угодно. Но я не был согласен с новым политическим курсом. И уже 14 лет, с апреля 2000 года, я нахожусь в оппозиции.

— Насколько изменилось отношение к вам людей из истеблишмента? Лет 15 назад на вас смотрели как на человека, занимающего один из первых постов, и принимали соответствующий тон. А как сейчас держатся с вами те же самые люди?

— Изменился не столько их тон, сколько их взгляды и интересы. Приведу пример. В конце прошлого года была амнистия. Я много ею занимался, встречался с думскими депутатами. И вот зашел к одному из них, от которого многое могло зависеть. Старый мой знакомый, когда-то был в либеральных партиях, прекрасные личные отношения: "Володя, привет, заходи, как жизнь?". Все чудесно. Переходим к делу. Говорю: "У вас в постановлении об амнистии есть очень опасная ошибка, резко сужающая круг освобождаемых". И вот он, бывший либерал, мне говорит: "Володя, мне что скажут из Кремля, то я и сделаю".

Люди, которые в 1990-е годы были сильными, яркими, самостоятельными, сейчас превратились в пешки. Доминирующая сейчас в элитах установка — стремление любой ценой избежать любых рисков и просто тупо выполнять, что велит начальство.

— А чего они так боятся? Почему так легко удалось их построить?

— Приведу разговор с человеком на высокой должности. Сейчас стоит вопрос о его переназначении или непереназначении. И он решил добиваться переназначения. Спрашиваю, почему. Говорит: "Ты знаешь, моя мотивация не позитивная, а негативная. Мне давно надоела эта работа. Я не нахожу в ней удовольствия. У меня давно нет новых идей. Но я задаю себе вопрос: а если нет, то что я буду делать? Какие альтернативы? Бизнес? У меня много врагов. Творчество? Это не мое…". Человек идет от "не".

Думаю, одна из причин, почему все так легко построились, в том, что независимый сектор, частный сектор — как его ни назови — очень сузился. И у людей особого выбора нет. Даже у тех, которые находятся при деньгах и власти. Нет независимого сектора, куда мог бы уйти бывший депутат или бывший чиновник и там чувствовать себя защищенным.

— Член партии власти просто обязан быть безликим. Но властные партии, пусть и не такие убогие, появились еще в 90-х. В том числе черномырдинский НДР, идеологом которого были вы.

— На НДР переносят многие черты "Единой России". И та, и другая, мол, "партии начальников". Наличие начальников там и здесь – не критерий. Критерий – какую политику проводят эти начальники. Если посмотреть политические программы НДР и ЕР, то они не просто разные, они противоположные. НДР была реформаторской партией, пусть и более умеренной, чем СПС или "Яблоко". Была свобода слова. Выборы проводились сравнительно честно. Я вошел в политику еще в конце 1980-х, будучи неформалом на Алтае, не только как демократ, но и как либерал. И сейчас остаюсь демократом и либералом. Для меня пребывание в НДР было абсолютно органично, как в демократическом и реформаторском движении.

— Потом, в нулевые годы, об НДР забыли быстрее, чем лично о вас, например.

— Потому что она сошла с арены, а я не сошел. Партия фактически перестала функционировать.

— И это, кстати, кое-что о ней говорит.

— Конечно. И очень многие перешли в "Единую Россию".

— По той простой причине, что они вступали не в идеологическую партию, а в партию начальников.

— При мне партия начальников осуществляла реформы. При них партия начальников осуществляет контрреформы.

— Почему Черномырдин так вас выделял? Вы все-таки не совсем одного круга люди.

— Я работал сутками. Мотался по стране. Умел разговаривать с людьми, особенно с регионалами. Думаю, ему импонировало и то, что я из Сибири. Он сам из Оренбурга. И, может быть, еще одна из причин – что я был девственен в смысле политики. Я не принадлежал ни к каким кланам. Ни к клану Березовского, ни к клану Чубайса, ни к клану Гусинского. Согласитесь, это довольно необычно. Когда есть человек, который никем не ангажирован, просто работает, и у него нет никакого двойного, тройного дна. Я не был предметом конкуренции между кланами.

— А может быть, Виктор Степанович, человек очень искушенный, просто использовал вас? Ему, видимо, очень полезен был соратник, который обладал теми качествами, которых у него не было. Который владел идеологическим и политическим языком. Который был интеллигентом, да еще и был вызывающе молод.

— Если уж говорить в терминах использования кого-то кем-то, то и я бы мог сказать, что я его использовал. Потому что, приехав в Москву в декабре 1993-го, я не был там лично знаком ни с кем. А через три–четыре года, был федеральным политиком. Благодаря поддержке Черномырдина. Кто кого использовал? Я тогда об этом совершенно не задумывался. Жизнь неслась галопом. За год в стране происходило событий, как сейчас, может быть, за пять лет.

1990-м годам приписывают только те черты, которые сохранила народная память и закрепила официальная пропаганда. Подлинная картина была многомерной и совершенно не такой, как рисуют.

Да, это было время бандитов, рэкетиров, олигархов, развала экономики, невыплаты зарплат и пенсий. Народ с ужасом все это вспоминает. Я ведь успел поработать вице-губернатором на Алтае и отлично помню, как мы зимой 1992-го каждый день спрашивали, сколько тонн угля на ТЭЦ, потому что не было уверенности, что Барнаул не замерзнет, и не было денег, чтобы купить этот уголь. Договаривались о бартере, завозили уголь из Кузбасса, записывали в долги. Это был кошмар.

Но у этого времени была и другая сторона. На Алтае до сих пор все самые успешные бизнесы – это те, которые были открыты в 1990-е годы. И по всей стране, думаю, примерно то же самое. Возникло много интересных СМИ. Так как были достаточно свободные выборы, то выдвинулась целая плеяда ярких людей. Если посмотреть, сколько сильных лидеров появилось в 90-е, и сравнить с теми, кто пришел в двухтысячные, то разница на порядок в пользу 90-х (Путин тоже поднялся в 90-е). Не было давящей пяты государства, как сейчас. У регионов было гораздо больше самостоятельности. И те из них, которые умели что-то делать, пользовались этим. Шаймиевский Татарстан. Собянинская Тюмень. Ишаевский Хабаровск намного лучше выглядел, чем соседний Владивосток. И, как бы кто ни относился к "батьке" Кондратенко, но Кубань смотрелась гораздо лучше, чем соседний Ставрополь. Нельзя эти годы мазать только черной краской.

— Я сам человек из тех годов и о многом вспоминаю с ностальгией. Но помню и вторую половину 90-х. Во всех сферах воцарился олигархический дух. Власть, возможности, решения – концентрировались во все более узком кругу. То же происходило и в экономике (тогда и появилось слово "олигарх"), и в прессе, так как олигархи становились медиа-магнатами. Тогдашняя независимость регионов – это все-таки была независимость местных князей. Того же Шаймиева, того же Кондратенко. Так ли замечательно было жить под ними рядовому человеку – сложный вопрос. Это не могло продолжаться до бесконечности. И путинская автократия выглядела по-своему логичным способом выхода из противоречий.

— Да, вторая половина 90-х была временем деградации режима, роста коррупции, клановости и произвола. Не случайно Березовский стал символом этой эпохи.

— Вы пришли в политическую элиту в начале 1990-х. В какой-то степени вы в ней и сейчас остаетесь, да и она в немалой мере прежняя по своему составу. Как вы считаете, у этого политического класса есть основания принести извинения народу за то, что он им неправильно управлял?

— Не думаю, что идея коллективной вины элиты, всех, кто тогда работал, плодотворна. Нужно разбираться с каждым.

Если же говорить о либералах и реформаторах, которые определяли идеологию 1990-х, то, с моей точки зрения, у них было три принципиальных ошибки.

Во-первых, они не были демократами. Они были либералами, но не верили в демократический выбор народа. Они повторяли и до сих пор повторяют, что если "этому" народу дать волю, он выберет фашистов. Это их любимая песня. Двадцать лет я эту пластинку слышу. А любимым персонажем реформаторов в 90-е годы был Пиночет. Отлично помню, как и Гайдар, и Чубайс постоянно говорили, что нам нужна сильная рука. Если хотим провести либеральные реформы в России, то нам нужна вовсе не демократия. Считаю это принципиальной ошибкой. Если бы страна управлялась демократическими способами, то темпы преобразований были бы ниже, но такой ненависти к государству и к реформам у людей бы не было.

Вторая принципиальная ошибка 90-х годов – это невнимание и неуважение к институтам как таковым. Реформаторы презирали парламент, считая его скорее вредным институтом, чем полезным. Совершенно не занимались судебной реформой, за что мы сейчас расплачиваемся. Считали блажью местное самоуправление, федерализм…

— Так душить, как Путин, и федерализм, и судебную систему, и местное самоуправление они все-таки не дерзали.

— Силенок просто не было. Но хочу напомнить, что когда Путин стал строить вертикаль, то и "Яблоко", и Союз правых сил это активно поддерживали. Они голосовали, например, за реформу Совета Федерации. Потому что в основе своей и "Яблоко", и СПС – это унитаристские партии.

И третье. Совершенно пренебрежительное отношение к народу с точки зрения социальных гарантий. Считалось, что за реформы можно заплатить любую цену.

— Когда вы занимали одну из первых позиций, эти мысли тоже были вам присущи?

— Конечно. Достаточно посмотреть мои заявления и интервью того времени. Лучшая речь моей жизни – это речь во время обсуждения импичмента Ельцину в Государственной думе весной 1999-го. Я выступал как лидер фракции НДР. И я очень жестко критиковал режим Ельцина, при этом отвергая импичмент и говоря, что коммунисты ничем не лучше.

— А что, была другая альтернатива?

— Считаю, что альтернативой могло стать президентство Черномырдина. Думаю, он положил бы конец скатыванию в олигархию. А с другой стороны, он мыслил не в категориях вертикали, а в категориях общественного компромисса. Черномырдин очень ценил свободу регионов и свободу бизнеса. И он был человек гражданский, что очень важно. Путин – силовик. Это принципиально другая психология.

— Черномырдин дважды терял шанс стать преемником Ельцина. И оба раза в 1998-м. В начале года, когда лишился поста премьера, и в сентябре, когда не смог на этот пост вернуться.

— Отставка Черномырдина в марте 1998-го была для всех нас и для него самого полным шоком. Уже тогда мы понимали, что дело идет к полномасштабному экономическому кризису. Черномырдин рассматривал возможность плавной девальвации рубля – с тогдашних шести рублей за доллар до девяти. Но, вместо того, чтобы пойти на эту девальвацию, его просто сняли с работы. Назначили Кириенко, который принял безумную линию держать рубль любой ценой.

— А кто виноват? Чубайс?

— Скорее всего, да. Я был первым вице-спикером Думы, и я помню, как прибегали ко мне напуганные премьер Кириенко и первый вице-премьер Немцов – вот пакет законопроектов, вот другой пакет, вот третий… Понятно, что это была уже паника абсолютная, что правительство летом 98-го стало совершенно недееспособным. Потом объявили дефолт.

— Во время последефолтного политического кризиса Черномырдину помешали вновь стать премьером. Одним из доводов, который очень многих впечатлил, был тот, что он зависим от Березовского, что это фактически Березовского ведут в премьер-министры.

— Это только частично справедливо. Когда мы говорим "Березовский" применительно к той ситуации, надо понимать, что это была ельцинская "семья". Татьяна Дьяченко, Валентин Юмашев, Борис Березовский, а в конечном итоге Борис Николаевич — это и был тот круг лиц, в котором принимались все решения. И Черномырдин не мог не учитывать эту силу. Если у кого-то сложилось впечатление, что он играл под дудку Березовского, то это не так. Принимать вынужденные решения под давлением "семьи" – не означает быть марионеткой Березовского.

Черномырдина заблокировали, и председателем правительства стал Примаков. И он предложил мне должность вице-премьера по социалке. Это тоже была важная развилка, и я в тот момент решил, что парламент важнее. У правительства была тогда очень низкая репутация, у любого правительства. К тому же было понятно, что и правительство Примакова ненадолго. Я решил, что важнее укреплять институт парламента. Считаю, что в Думе я был на своем месте.

Ведь Дума второго созыва (1995-1999) – самая сильная из всех. Там было очень интересно, и влияние первого вице-спикера было тогда, думаю, сильнее, чем вице-премьера. Мы бюджет сами принимали. Мы вносили в него принципиальные поправки. Мы передвигали со статьи на статью десятки миллиардов рублей. Это была реальная власть и огромная работа. Это потом парламент сломали.

— Сегодняшний парламент — не для таких, как вы. Какие возможности вы видите сейчас для себя как для политика?

— В московской тусовке выработались два направления. Одно исходит из того, что ситуация в стране резко ухудшается, дестабилизируется, и этот режим не всерьез и ненадолго. Значит, надо вести себя как можно резче и как можно громче, чтобы в момент обрушения режима осуществить его силовой или мирный (уж как получится) демонтаж. Назову это направление катастрофическим или радикальным. Соответственно, они считают, что никакой диалог с властью невозможен, ибо она преступна и все равно скоро рухнет. Выборы в регионах не имеют смысла, потому что ничего не изменят. Надо радикализировать столицы, поднимать их на массовые протесты, чтобы ускорить светлый день обрушения, он же – демонтаж.
Я совершенно не разделяю этот взгляд. Исхожу из того, что система куда прочнее и стабильнее, чем виделось пару лет назад. Что народ пока достаточно пассивен. Что даже экономика не так плоха, как ее изображают. И режим работает – плохо ли, хорошо ли, но он что-то делает.

Но при этом народ хочет выборов. Людям нравятся выборы. Как способ влияния и перемен. Как институт. Им куда меньше нравятся акции протеста, челобитные властям и прочее. Если это так, то самая разумная стратегия для оппозиции – системная работа с целью победы на выборах. Считаю, что нужно от исключительно протестной повестки переходить больше к программной повестке. Мы, либералы, должны предложить свой привлекательный образ будущего страны.

Для меня это три вещи. Первое — сделать небольшое, эффективное и прозрачное государство, которое не сжирает все ресурсы. Второе — запустить экономический рост. А это можно сделать только через конкуренцию, борьбу с монополиями и защиту частной собственности. И третье — децентрализация. Ресурсы и полномочия регионам и местному самоуправлению. Чтобы жизнь расцветала там, а не только в Москве. С такой повесткой надо завоевывать позиции на каждых новых выборах, на каждом новом избирательном цикле в регионах и муниципалитетах.

— Считаете, что это реалистично? Система привыкла манипулировать выборами. Захочет – пустит оппозицию в Думу, не захочет – не пустит. Собственно, в том числе и поэтому раздаются голоса, что уговорами не поможешь, надо ломить.

— Так я и говорю тем, кто хочет ломить: "Ломите! Чем я могу помешать вам проломить кремлевскую стену? Продемонстрируйте ваш демонтаж. Может, я даже и порадуюсь, хотя вряд ли, потому что знаю, чем обычно заканчиваются в российской истории обрушения и демонтажи".

Со стратегией, которую я изложил, можно соглашаться или нет. Она не легкая, а трудная. Нужно много работать, нужны яркие люди, интересные идеи. И, конечно, гарантий успеха нет. Если Кремль нас снова закроет, мы вернемся в ту точку, где уже были.

— Поэтому и раскололся РПР – ПАРНАС?

— Именно по этой причине. Партия не может одновременно нести два послания. Не может одновременно кричать: "Снесем Кремль!" и "Все на реформу ЖКХ в Тамбове!".

— Настроения московских оппозиционеров, кажется, ближе к первому из этих лозунгов. А что предпочитают ваши сибирские земляки?

— Думаю, мои земляки и большинство России — как раз за вторую стратегию. Они не очень понимают, что такое обрушение, потому что задают вопрос: "А что вместо?". Если люди будут знать, что есть альтернатива, они за это проголосуют. Это не просто мое предположение. Это моя уверенность. Людям нужны не потрясения, а перемены к лучшему.

— Не изменили ли ваше мнение действия против Украины и подготовка к аннексии Крыма?

— Внешний фактор очень важен для развития российской внутренней политики. И при этом его невозможно предсказать. Украина уже один раз привела к резкому закручиванию гаек внутри России – в 2004 году, после "оранжевой революции".

Не исключено, что, напугавшись Майдана, Кремль пустится в тяжелые внешнеполитические авантюры. Что это нанесет (и уже наносит) большой ущерб экономике и дестабилизирует положение самого Путина в мире и внутри страны. Что возможное новое закручивание гаек усилит конфронтацию в обществе и радикализирует как власть, так и оппозицию. Что на первый план в российской политике выйдут крайние позиции с обеих сторон. Я лично не хотел бы стране и народу такого будущего.

Пока что запрос на мирное эволюционное развитие остается в обществе доминирующим.

Беседовал Сергей Шелин


 
По теме
Дорогие ученики, коллеги, родители! Поздравляю всех с Днём знаний – праздником, ежегодно открывающим для юных граждан нашей страны новую страницу в удивительном мире познания.
Федеральный координатор МГЕР по СФО Роман Гордеев, совместно с молодогвардейцами региона, поздравили Пашкова Григория Спиридоновича - ветерана Великой Отечественной войны и его супругу Надежду Станиславовну с Днём Победы.
Низкий поклон вам, ветераны!   В октябре традиционно проходят День и Месячник пожилого человека, когда слова уважения и благодарности звучат в адрес представителей золотого возраста.
Низкий поклон вам, ветераны!   В октябре традиционно проходят День и Месячник пожилого человека, когда слова уважения и благодарности звучат в адрес представителей золотого возраста.
Росгвардейцы почтили память боевых товарищей - Росгвардия Накануне Дня образования войск национальной гвардии Российской Федерации в кафедральном храме в честь преподобного Макария Алтайского была отслужена панихида по всем погибшим воинам,
Росгвардия
Чойским районным судом Республики Алтай продлен срок содержания под стражей обвиняемому жителю Чойского района за покушения на убийство в отношении двух и более лиц, совершенного особо опасным способом.
Чойский районный суд
14 марта около 19 часов 40 минут в с. Теньга Онгудайского района Республики Алтай, водитель 1986 года рождения, управляя личным автомобилем «Toyota Corolla», не имея права управления транспортным средством,
Газета Ажуда
27 марта представители Роспотребнадзора по Республике Алтай  приняли участие в заседании  Республиканской межведомственной комиссии по охране труда.
Роспотребнадзор
26 марта  специалисты Центра гигиены и эпидемиологии в Республике Алтай  выезжали  в Чемальский район  с целью энтомологического обследования территории и учёта численности иксодовых клещей в окрестностях водопада Чечкыш.
Роспотребнадзор
Всемирный день поэзии - ГАГУ В минувший четверг в читальном зале библиотеки состоялось мероприятие «Читаем строки любимых поэтов», приуроченное к Всемирному дню поэзии.
ГАГУ
f_150_100_15790320_00_images_4ecc9f9e-cd39-4266-9d27-28eed4bbf122.jpg - Министерство культуры От всей души поздравляю вас с Международным днем театра! Театр – это удивительный мир, который очаровывает, увлекает, одухотворяет и несет в себе вечные идеи добра, справедливости и красоты.
Министерство культуры